Актер и быдло
Великий, но непризнанный никчемным народишкой актер Серебряков вышел прогуляться за бутылкой. По грязной улице, мимо черных обшарпанных домов, брели редкие прохожие. Быдло, подумал Серебряков. Серебряков - подумало быдло. Как же я устал от беспросветной серости, воскликнул Серебряков вслух, выбросил бычок на тротуар и, закурив последнюю, метким злым броском закинул скомканную сигаретную пачку в детскую песочницу.
Взяв в "Пятерочке" колбасную нарезку и чекушку "Столичной", Серебряков с удовольствием хрустнул пробкой, сделал несколько мощных глотков и довольно отрыгнул, презрительно глядя на стоявшую за ним очередь к кассе - и здесь быдло, никуда от него. "Серебряков, опять пьет", мелькнуло узнавание в блеклых глазах быдла.
Закурив прямо в магазине и расплатившись, Серебряков пошел в парк. Здесь тоже по узким тропинкам бродило быдло, но его было меньше. Допив бутылку, Серебряков молодецки ухнул и вдребезги разбил ее о камень, после чего взгромоздился на спинку скамейки, не забыв вытереть о поперечины грязь с ботинок. Стараешься для них, всю суть их ущербности показываешь, пылаешь в горниле таланта ... и ни капли благодарности ... Серебряков вздохнул и побрел домой, по пути помочившись в клумбу, прямо на чахлые цветы, которые, как и он сам, никак не могли расцвести в "этой стране".
Серебрякова не понять,
Аршином общим не измерить:
Ведь он особенная стать —
Такие могут только серить.
